Ссылаясь на правило, которое запрещает изображение наркотиков и алкоголя, администратор средней школы в Вермонте потребовал в 2004 году, чтобы Закари Гайлс снял футболку, на которой Джордж Буш называется «куриным ястребом», а под фотографией этого президента со стаканом мартини в руке были нарисованы три дорожки кокаина и лезвие. Когда Гайлс отказался снять футболку его отправили домой, а его неповиновение было отмечено в личном деле. Гайлс подал и выиграл судебный иск в окружном суде. Подтвердив это решение, после подачи апелляции, судья Второго окружного суда сказал: «Мы плывём в неспокойных водах прав на свободу слова в государственных школах, в этих водах много рифов, отмелей и скрытых течений».
Профессор юридического факультета Университета Джорджа Вашингтона Кэтрин Росс пишет в своей новой книге «Уроки цензуры», что судьи вынесли верное решение. Наши национальные суды, включая Верховный суд, не дают чётких правовых рекомендаций, которые могут применяться в спорах по поводу прав школьников на свободу слова. Политические высказывания, расистские оскорбления, религиозные и нецензурные разговоры – по всем этим проблемам судьи не дают учителям и администраторам конкретных указаний, как нужно к ним относиться, с точки зрения соблюдения конституционных норм.
Когда речь ученика подвергается цензуре?
Отправляясь вместе с читателем в «путешествие через болота», книга «Уроки цензуры» исследует фундаментальную доктрину Верховного суда и многих судов нижней инстанции по вопросам свободы слова в школах. Она также рассматривает действия школьных властей, которые слишком часто плохо осведомлены о свободе слова и стремятся в первую очередь поддерживать порядок, избегая осуждения и минимизируя критику общественности.
Опираясь на постановления главных судей Верховного суда Бургера, Ренквиста и Робертса, которые отступили от точки зрения, что с 1940-х по 1960-е Первая Поправка значительно ограничивала возможности школьной администрации подвергать цензуре речь учеников, Росс описывает существующую ныне доктрину. Она указывает, что речь ученика не может подвергаться цензуре (как произошло в Де-Мойне (Айова)), если не очевидно, что она серьёзно нарушает закон или вступает в противоречие с юридическими правами других людей.
Разрешённая школой речь – очень сложный термин, который включает в себя выражение учеников в такой деятельности как публикации или выборы ученических советов, которые имеют образовательную цель и контролируются со стороны руководства. Эта речь может подвергнуться цензуре по «законным педагогическим причинам» – по судебному решению Школьный округ Хазелвуд против Кулмейера, который рассмотрел дело с удалением из школьной газеты статей о беременных ученицах.
Цензуре могут быть также подвергнуты высказывания, связанные с распутством, наркотиками, угрозами, клеветой, подстрекательством к насилию (в том числе, например, речь выдвижения кандидата в ученический совет с такими словами: «его твёрдость в штанах, его твердость в рубашке, его твёрдость в характере»; или использование группой учеников плаката с надписью «Курни за Иисуса»), а выступающий может быть наказан, пока речь не является явно «политической».
Когда порядок важнее?
Конечно, эти правила не охватывают все случаи. И поэтому суды низшей инстанции изо всех сил стараются найти правильный баланс между поддержанием порядка и защитой свободы слова в школе. По словам Росс, очень часто, несмотря на отклонение Верховным судом аргумента, что грубая речь всегда несёт подрывной смысл, порядок оказывается выше Первой Поправки, как произошло в деле Школьный округ Бетель против Фрейзера.
В деле 2004 года Постгумус против Управления образования рассматривался случай, в котором ученик назвал администратора «членом», и судья вынес решение: «непокорная речь всегда мешает процессу образования». В 2007 году судья Второго округа подтвердил законность наказания Эйвери Донинджер в школе Коннектикута за отправку письма со своего домашнего компьютера, в котором она назвала школьных администраторов «клизмами». В 2008 году суды одобрили наказание 9-классника и евангелиста Александера Нуксолла за ношение футболки с надписью: «Будь счастлив, не гей».
Росс также показывает, что многие школьные администраторы подвергают цензуре речь учеников, даже если нет причины волноваться о риске подрывного смысла. Правила одной школы утверждают, что администрация имеет право «наказывать ученика за любую речь в любом месте и в любое время, если она касается школы или школьного сотрудника, если о ней узнала школьная администрация, и если она наносит оскорбление господствующим властям». Две школы в Плано (Техас) утверждают, что ученики начальных школ не имеют права пользоваться Первой Поправкой. В 2011-2012 годах несколько школ по всей стране запретили браслеты информирования о раке, потому что на них было слово «сиськи».
Школы должны учить свободе слова.
С учётом такого положения неудивительно, что одна общественная организация под названием Юридический центр ученической прессы каждый год получает примерно 2500 просьб о помощи от учеников и учителей, которые стали жертвами школьной цензуры. И несомненно, большинство подобных происшествий остаются неизвестными. Как показывает Росс, найти правильный баланс между порядком и свободой слова не просто. Но нужно немедленно что-нибудь сделать. Росс рекомендует судам низшей инстанции предоставлять более конкретные советы по поводу школьных правил. И апелляционные суды должны разъяснять закон и его отношение к таким терминам как «выражение», «поведение» и «разрешённая школой речь».
Также важно, чтобы школьная администрация, насколько возможно, воздерживалась от подавления свободы слова и наказания учеников, а вместо этого использовала дискуссии «в качестве средства обучения». Она могла бы начать помогать ученикам понимать разницу между личными и официальными высказываниями, параллельно объясняя, что разрешение речи не то же самое, что одобрение её. По этому поводу судья Фрэнк Истербрук сказал: «если школы США не могут научить основам свободы слова, каждый должен задаться вопросом: могут ли они научить хоть чему-то?».